Она первой шагнула ко мне навстречу.
— Привет, я Викки, — протянула узкую ладонь для рукопожатия. — Как доехал?
Честно говоря, я чувствовал себя немножко не в своей тарелке. Согласитесь, не каждый ведь день бывают свидания с транссексуалом. Да еще когда знаешь, что этот транссексуал — в прошлом офицер Советской армии и даже служил в Афганистане!
В общем, было от чего нервничать.
— Да расслабься, — словно прочтя мои мысли, сказала Викки. — Не на минном же поле! И вообще, кажется, не я была инициатором нашей встречи! Мне реклама не нужна... Тем более в Беларуси!
Тут, конечно, не поспоришь. Об истории “русского транссексуала” я услышал от знакомой художницы еще лет пять назад. Она рассказывала о своей подружке-англичанке, инвалиде с детства, передвигающейся преимущественно на инвалидной коляске, которая познакомилась в колледже с “русским” и вышла за него замуж. 7 лет они жили счастливо, в семье родились два сына-погодка. А потом вдруг “русский муж” признался, что всю жизнь чувствует себя как бы раздвоенно. Физиологически он вроде как мужчина, и все в этом плане у него в порядке, но внутренне ощущает себя женщиной.
Поначалу супруги вместе ходили к психологу, надеясь найти выход из создавшегося положения. Но через два года Виктор сказал, что принял решение сделать операцию по смене пола. Его английская жена, конечно, была в шоке, несмотря на свою толерантность. Она уважала желание мужа, но как объяснить детям, что теперь у них будет две мамы!
Впрочем, с горем пополам проблема разрешилась. Более того, целый год после операции Виктор, то есть теперь уже Викки, жила в семье, с детьми и женой...
Тем не менее, несмотря на терпимость и понимание близких людей, Викки осознавала, что так дальше жить нельзя. Он (она) предложил жене развестись, чтобы начать жизнь с чистого листа. Детей Виктор (Викки) продолжал навещать, но жил отдельно и строил свою личную жизнь, исходя из новых физиологических реалий.
Теперь Викки живет в гражданском браке, устроилась работать водителем автобуса в Манчестере.
В общем, с английской частью жизненного пути Виктора-Викки заочно я был знаком, но вот о его советском прошлом имелись лишь отрывочные сведения. И когда моя знакомая сказала, что в прошлом Виктор — не только офицер Советской армии, но и служил в Афганистане, захотелось встретиться.
Викки — кавалер ордена “Красной Звезды”
Мы вышли из автовокзала. Викки незаметно нажала кнопочку пульта - брелока, и стоявший поодаль красненький “Мини-купер” весело пискнул и заморгал габаритными огнями.
— Предлагаю поужинать, — сказала она, усаживаясь в кресле водителя. — Я тут знаю неплохой индийский ресторан...
Мы ехали по вечернему Манчестеру. Викки, слегка ссутулившись и как-то очень не по-женски сосредоточившись, смотрела на дорогу, словно ждала, что какой-то “шахид” выскочит из-за угла и протаранит ее “Мини”. Так же сосредоточенно на дорогу всегда смотрели наши солдаты-водители, бороздившие афганские просторы во время войны. Водитель пронзал взглядом дорожное полотно, словно пытаясь увидеть “третьим глазом” духовскую мину, затормозить, объехать, избежать подрыва...
Через 10 минут мы сидели на веранде ресторана “Тадж Махал”. Викки улыбалась и непринужденно, слегка кокетничая, обсуждала с официантом блюда индийской кухни. А я украдкой, по-воровски подсматривал за ней, пытаясь рассмотреть в эксцентрично-гламурном облике этой дамы лицо советского лейтенанта Вити. Мне было одновременно и стыдно, и любопытно. Впрямь как в пионерском лагере, когда мы, мальчишки, подсматривали за девчонками в душевых кабинках...
— Ну, о чем будем говорить? Что вспоминать? — обратилась ко мне Викки. — Доставай диктофон, задавай вопросы.
Только сейчас я заметил, что нашитая над левым карманом Викиного френча пестрая лента — это не декоративная, а реальная орденская планка! И, судя по расцветке, Викки была кавалером ордена “Красной Звезды”, награждена медалями “За боевые заслуги”, “10 лет безупречной службы”, “70 лет Вооруженным силам” и какая-то странная, зеленая, похожая на ленту знака “За разминирование”
— Слушай, а зеленая колодка — это что за медаль?
— А, разглядел! — засмеялась Викки. — Это медаль “10 лет Саурской революции” (апрельской революции 1978 года в Афганистане. — Прим. авт.) Вообще, мои друзья-англичане думают, что эта орденская планка просто бутафория, сувенирная брошка... Я ведь никому не говорю, кем была в прошлой жизни. Впрочем, иногда я думаю: а была ли вообще прошлая жизнь?
Взвейтесь, соколы, орлами!
В 1959 году в семье замполита танкового батальона, проходившего службу в Забайкалье, родился сын. Назвали Виктором. Виктория — победа! Очень важное слово для настоящего солдата!
Обмывая рождение сына, счастливый отец даже не подозревал о гендерной составляющей имени Виктор и о том, как эта “гендерная составляющая” отразится на жизни ребенка. Сам факт рождения сына воспринимался майором как победа. У них с женой долго не было детей, и они боялись, что и не будет.
Рос мальчик Витя хрупким, болезненным и очень застенчивым. Его папа неустанно пытался лепить из сына настоящего мужчину, будущего доблестного офицера. Он брал его с собой в летние лагеря, заставлял вставать в 6 часов утра вместе с бойцами-танкистами, бегать кроссы, подтягиваться на перекладине, обливаться холодной водой, маршировать с песней “Взвейтесь, соколы, орлами”. Обычно первую неделю лагерей Витя бегал, пел, обливался, а потом спартанское воспитание прерывалось простудой и досрочной отправкой домой, к маме...
— Я всегда чувствовала, что во мне доминирует женское начало, —говорит Викки, пригубив бокал вина. — Не любила футбол, дружила больше с девочками, чем с мальчиками. Но отец усиленно делал из меня “спартанца”. В итоге после школы я поступила в Минское политическое училище. В то время отца перевели служить в Уручье, а потом резко забрали в Москву, на повышение...
Совращенная невинность
— Кстати, моей первой любовью, как я теперь понимаю, был парень, а не девушка, — признается Викки. — Мы дружили, как дружат курсанты-однокашники. В самоволки ходили вместе, водку пили. Он ничего не подозревал. Да и я не подозревала, но чувствовала что-то большее, чем дружеские отношения, какую-то немотивированную нежность, желание прикоснуться, обнять. Но, конечно, все эти желания гасились.
По окончании Минского военно-политического училища лейтенант Витя, как и положено сыну полковника Главного политического управления армии, получил направление в Группу советских войск в Германии.
— Свой первый лейтенантский отпуск я проводила с московскими друзьями в Сочи, — рассказывает Викки. — Знаешь ведь, как отдыхала “золотая молодежь” в советское время. Коньяки, шампанское, легкие наркотики. Как в “Бородине”, “смешались в кучу кони, люди”, девочки-мальчики, какие-то актеры-режиссеры с “Мосфильма”, снимавшие кино в тех краях... В общем, упитый и обкуренный, я в бесчувственном состоянии оказалась в постели с актером, игравшим в кино партизанского разведчика. И тут наряд милиции...
Узнав, что сын, свежеиспеченный лейтенант-политработник, задержан за употребление наркотиков да еще в компании извращенцев, полковник оказался в госпитале с инфарктом. А Виктор вместо Германии срочно был откомандирован в Афганистан.
— Начинал я службу замполитом автороты, а потом дорос до секретаря комитета комсомола батальона, — рассказывает Викки. — Ходил с колоннами через Саланг. Кровью смывал позор. И, как видишь, смыл!
Викки ткнула розовым ноготком в орденскую планку над карманом.
После развала СССР Виктор в звании капитана ушел из армии, занялся бизнесом, женился, развелся. Отец умер, не дождавшись сына из Афганистана. Мать пережила отца лишь на несколько лет. Викки до сих пор винит себя в их смерти.
— Если бы не тот скандал в Сочи, все было бы по-другому, и отец был бы жив, — тяжело вздыхает она.
В 1993 году Виктор — в то время предприниматель — уехал в Британию учить английский язык и больше на родину не вернулся.
— В Британии мне понравилось, — говорит она. — Здесь чувствуешь себя свободным, можешь делать что хочешь, жить как хочешь. Никто тебя не упрекает, не стыдит. Хочешь носить желтые аксельбанты — носи! Чувствуешь себя женщиной, живущей в теле мужчины, — меняй тело! Впрочем, на операцию по смене пола я решилась не сразу... Женился на Джейн отчасти по расчету, чтобы остаться в Британии и получить вид на жительство.
Я была для Джейн и мужем, и сиделкой. Ведь она не могла передвигаться самостоятельно. Жили мы дружно, родились сыновья. Но потом меня начало клинить: я все чаще стала задумываться о своей второй сущности, живущей на правах падчерицы в тени первой, мужской, ненавистной для меня...
Викки замолчала. О подробностях операции, гормональной терапии рассказывать не стала.
— С женой поддерживаю теплые отношения, с сыновьями вижусь. Они с пониманием отнеслись к моей трансформации.
В Беларуси Викки не была уже 16 лет.
— У меня там никого не осталось, — вздыхает она. — Никто меня не ждет. Тем более в новом обличье. Представляю, какой бы фурор я произвела, появившись на КПП родного училища. Впрочем, я слышала, что его уже нет. Ну вот и меня прежнего тоже нет. Знаешь, а мне нравится моя судьба! Это словно Бог дал мне две жизни, две в одной...
После ужина мы возвращались на автовокзал. Я попросил разрешения сфотографировать ее на память. Викки отказалась, пообещав скинуть на “мыло” какую-нибудь “подходящую фотку”...
Увы, то, что я получил (смотрите фото. — Прим. авт.), не очень соответствует оригиналу. Какой-то маскарад, а не фотография! Викки пояснила, что это снимок периода ее перехода из мужского тела в женское. Возможно, она хотела намекнуть, что вся наша жизнь — маскарад. Мы часто не знаем сами себя или подавляем самих себя в силу каких-то обстоятельств, стереотипов. И нередко человек, прожив жизнь, так и не понимает, зачем жил. Так ли жил, как хотел? Викки Поллак живет как хочет и поэтому счастлива. В нашем театре жизни она играет роль, которую сама себе выбрала...
Источник здесь.