Сижу на нарах, как король...

Я уже спал, когда в дверь постучали:
— Откройте, полиция!
Посмотрел на часы: 23.20, заканчивалась пятница. Подумал: "Не иначе сосед Марек из Белостока решил заглянуть на "рюмку чая"… Он шутник и, стучась в дверь, всегда представляется то курьером из "Пицца-Хат", то агентом КГБ (после убийства Литвиненко эта шутка особенно актуальна). Потому и я, подходя к двери, пошутил: "Если вы к Усаме Бен Ладену, то он живет этажом выше".
Прислушался: за дверью никто не смеется. Открыл и… У двери и в самом деле стояла полиция! Три здоровенных "копа" в черных бронежилетах, с автоматами!

Судорожно пытаюсь сообразить, что я такого мог натворить, чтобы привлечь внимание полиции. Вроде закон не нарушал: работаю с 7 утра до 7 вечера каждый день. Домой возвращаюсь как выжатый грейпфрут. Ужин, пара бокалов вина для снятия стресса, просмотр новостей в интернете и отбой. Да у меня просто физически нет времени на правонарушения!

— Может, вы ошиблись дверью? — спрашиваю "копов".

— Ну, про Бен Ладена мы уже слышали, — отвечает старший. — Но сегодня мы конкретно к вам…

И поясняет: "Звонила ваша дочь".

— Ах, вот оно что, — выдыхаю с облегчением. — Так это же все ерунда, банальный конфликт "отцов и детей"!

— Значит, вы не отрицаете того, что случилось? — уточняет констебль.

— А что тут отрицать? Девочке 16 лет, она прогуливает занятия в школе, связалась с компанией каких-то афро-азиатов, уходит из дома в 22.00, возвращается в 4—5 утра…Что ж, по-вашему, я должен молчать? — спрашиваю полицейских.

— Но она сообщила, что вы угрожали ее убить! Это правда?

— Ой, так это же я процитировал ей монолог Тараса Бульбы! "Я тебя породил, я тебя и убью!", — объясняю. — Это же Гоголь, великий писатель!

Но увы, с творчеством Гоголя английские полисмены явно не знакомы, а по британским законам за такие слова, как "Я тебя убью!", сказанные в адрес ребенка, отвечать придется серьезно.

В полицейском участке

"Копы" предложили мне переодеться, взять документы и туалетные принадлежности. Затем, извиняясь, застегнули на моих запястьях стальные браслеты…

В полицейском участке было тепло, светло и чисто. С меня сняли наручники, предложили сдать вещи и заполнить аппликационную форму. В ней три десятка вопросов, включая вероисповедание, сексуальную ориентацию, хронические болезни и кулинарные приоритеты, в смысле вегетарианец я или ем мясо. А если ем, то какое: кошерное или вяленое. Если я все же вегетарианец, то на завтрак мне принесут морковные котлетки.

Затем один из полицейских флегматично начинает зачитывать мои права:

— Вы имеете право на услуги бесплатного адвоката, на один бесплатный звонок родственникам, друзьям или сослуживцам, а также право ознакомиться с правилами, которых обязаны придерживаться полицейские по отношению к арестованному.

— Теперь, пожалуйста, пройдите в ту комнату, — говорит дежурный, указывая рукой на открытую дверь, рядом с которой застыла, скромно улыбаясь, барышня-полицейский.

— Я пи-си Брэдли (аббревиатура, обозначающая "полисмен". — Авт.), — говорит она. — Пожалуйста, проходите. Мы должны снять отпечатки ваших пальцев и сделать фотографии.

И тут мое терпение лопает, я вскипаю: "Вы в своем уме? Я что — грабитель? Террорист? Что такого я сделал? Убил премьер-министра? Ограбил банк? Угнал самолет?"

— Успокойтесь, пожалуйста, — просит пи-си Брэдли. — Это обязательная для всех процедура. А свои претензии вы сможете изложить позднее адвокату.

После дактилоскопии и фотографии "на память" меня ведут к полицейскому доктору.

Он проверяет давление, расспрашивает о болезнях, перенесенных в детстве, о состоянии здоровья на сегодняшний день, о таблетках, которые принимаю, о диете, если придерживаюсь.

— Давление высокое, — говорит он, глядя на показания тонометра, — Впрочем, это неудивительно…

Я жалуюсь на странные боли в сердце. Доктор дает таблетку, обещает похлопотать, чтобы меня поместили в камеру поближе к его кабинету.

— Если почувствуете себя плохо, — напутствует меня док, — звоните, и я приду.

Камера

Признаюсь, я думал, что здешние КПЗ похожи на советские, где нары в три этажа и народу, как кильки в банке… Но оказалось, что в английском изоляторе все камеры одноместные, размером 5х5. Стены покрыты белым кафелем, из "мебели" — топчан с поролоновым матрацем в синем дермантиновом чехле. В углу над дверью видеокамера, контролирующая все жилое пространство, кроме той части, где за небольшой перегородкой установлен металлический унитаз.

Над топчаном в стене окно из толстого матового стекла, сквозь которое проникает солнечный свет, но не видно, что делается на воле.

Сталью лязгнули засовы, открылась дверь, и "вертухай" передал мне колючее солдатское одеяло, подушку и брошюрку под названием: "Информация для лиц, арестованных полицией".

— Если будет холодно, принесу тебе еще одно одеяло, — сказал "вертухай". — Захочешь воды, чая или кофе — звони в любое время…

— Спасибо, — отвечаю, скрипя зубами, — сервис, прямо как на круизном лайнере "Квин Элизабет-2"!

— Ты, приятель, видимо не сидел в наших тюрьмах, — засмеялся "вертухай". — Там покруче, чем в отеле "Риц"! Телевизоры плазменные с DVD в каждой комнате, трехразовое питание, тренажерные залы, классы йоги и современного искусства… А в КПЗ телевизор не положен… Вот суд пройдет, отправят тебя в тюрьму, там почувствуешь себя человеком… А если ничего ужасного не сделал, завтра отпустят. Больше 24 часов по закону не имеют права держать без предъявления обвинения.

Пожелав спокойной ночи, полицейский захлопнул дверь. Я лег на топчан и попытался уснуть. Но какой там сон?! Меня трясло от негодования, обиды, досады, гнева... Сердце истерически билось в груди, вены вздувались на висках, и казалось, вот сейчас еще немного — и щелкнет какой-то тумблер, перегорит какой-то жизненно важный предохранитель где-то глубоко внутри меня и... свет погаснет навсегда…

Я встал, открыл брошюрку с информацией "для лиц, арестованных полицией" и стал читать: "Если вам задали вопросы о правонарушении, в котором Вы подозреваетесь, вы не обязаны что-либо говорить. Однако это может отрицательно повлиять на вашу защиту в суде".

Господи, какой суд? А главное, с какой стати? Только потому, что в сердцах бросил своему ребенку, который прогуливает уроки и шляется непонятно где, фразу, о которой тут же забыл. Подобные слова со злости произносят все родители! Но это же не значит, что я действительно ее готов убить! Что же это за законы такие? Неужели полицейские — тоже чьи-то родители — не понимают, что в моем поведении не было и нет криминала! Я отец, которому не безразлично будущее ребенка! И это мой ребенок! И как мне теперь с ней общаться после всего, что она учудила, а полицейские ей подыграли своей бюрократической беспристрастностью! Видите ли, "закон превыше всего"!..

Хмурое утро

В 7 часов утра дверь камеры открылась, и полицейский утренней смены поинтересовался, не хочу ли я кофе с круассаном.

— Пожалуйста, позвоните адвокату, — попросил я.

Но ждать пришлось еще целых 7 часов. Лишь в 14.00 появился дежурный адвокат. Меня провели в специальную комнату, где мы могли без свидетелей поговорить о моем "деле".

В 15.00 началось так называемое "интервью", то есть допрос. Полицейский детектив с помощником сидели по одну сторону "баррикады", а я с адвокатом — по другую. Между нами стоял магнитофон, который беспристрастно фиксировал на пленку каждое услышанное слово. Меня снова спрашивали о сути конфликта с дочкой. Я пояснил суть проблемы, кто такой Тарас Бульба и что я имел в виду, говоря "я тебя породил, я тебя и убью".

Мне же доходчиво объяснили, что по британским законам ребенок в 16 лет — уже вовсе не ребенок, а самостоятельный человек, который сам отвечает за себя. Родители не имеют права вмешиваться в его жизнь и уж тем более угрожать физической расправой за непослушание. Если я впредь позволю себе повторить "монолог Бульбы", мне придется вернуться в КПЗ на более длительный срок с более серьезными последствиями для репутации.

Спорить было себе дороже. Я подписал протокол, получил пропуск — и свобода встретила меня у входа…

Источник здесь.