История одного брачного приключения. ЖИЗНЬ КАК ОНА ЕСТЬ.

Минская блондинка бальзаковского возраста Эльвира Цюцюркина однажды решила поискать свое счастье. Как это было и чем закончилось, она согласилась рассказать сама. Ее история особенно поучительна для тех, кто пишет объявления типа: молодая, симпатичная, 26 лет, рост 176 см, шьет, вяжет, вкусно готовит, играет на арфе, желает познакомиться с интересным мужчиной для серьезных отношений. А в ответ за 10 долларов покупает в брачных конторах адрес предполагаемого претендента. Сейчас агентства имеют каталоги с перечнем женихов со всего мира.

С Эльвирой мы познакомились случайно. Ее рассказ был настолько любопытен, что я тут же включил диктофон.

— Я женщина свободная. С мужем развелась десять лет назад, сын и дочь уже взрослые, самостоятельные, вот и захотелось жизнь свою устроить. Сначала надеялась найти счастье в лице мужичков-соотечественников. Но все как-то не везло. Я и по санаториям ездила, и на дискотеки "для тех, кому за сорок" ходила, — пусто. Одни сексуальные попрошайки попадаются. Не успели танец дотанцевать, а он уже в гости набивается, пошлости говорит, слюни пускает. И как, скажите, с таким мужиком серьезные отношения моделировать? Правда, был у меня роман с ответственным, но женатым работником таможни. Но женатые — они все больше не на вас, а на часы смотрят. Вроде и хочется ему любви, и колется — боится домой опоздать, спешит, как солдат к вечерней поверке. Правда, я с ним все же года полтора встречалась. Человек он был нежадный, зарабатывал хорошо. Машину мне купил, ремонт в квартире оплатил, дочку в институт помог пристроить. Вы скажете, наверное, что от добра добра не ищут? Да я и не искала, даже смирилась с ролью любовницы. Но тут прямо на моих глазах разыгралась невероятная брачная история.

Жила в нашем доме одна вдовствующая музработница 50-и лет. Бабенка так себе — маленькая, кривенькая, незатейливая. Одним словом, инфузория-туфелька, а вовсе не топ-модель. Единственное достоинство — песни пела в хоре ветеранов какого-то железнодорожного депо. Однажды ей, видать, надоело песни с ветеранами петь, и купила она в брачном агентстве "адресок". Попереписывалась пару месяцев с каким-то Биллом из Америки, а потом получила от него приглашение с гарантией оплаты проезда туда и обратно.

Оказалось, что Биллу тому 76 лет. Привычек вредных он не имеет, потому что врачи запретили... Но самое главное его достоинство — это вилла, две машины, небольшой (по американским меркам) счет в банке при полном отсутствии потенциально прямых наследников. И надо же такому случиться — влюбился дедушка в нашу железнодорожную певичку, предложил руку и шунтированное сердце. Ей бы, дурехе, схватить этого Билла под мышку да пулей лететь в церковь, а она решила сначала домой в Минск слетать, к родне за благословением. Через месяц возвращается в Америку, а вместо Билла встречает ее похоронная процессия. Увы, не дождался старичок свою белорусскую невесту. А вилла, две машины и счет в банке достались каким-то дальним (седьмая вода на киселе) родственникам. И что вы думаете произошло дальше? Певичка утерла слезы и... устроилась посудомойкой в пиццерию. Работала там, как папа Карло, заколачивая почти 100 долларов в день. Смотрел на нее хозяин пиццерии (итальянец с вредными сицилийскими привычками), смотрел, да и предложил выйти за него замуж!

Когда я узнала об этой сказке про Золушку, посмотрела на себя в зеркало и поняла, что если она сумела, то у меня уж точно получится!

На следующий день вышла в интернет на сайт брачного агентства, купила пять "адресов" и села строчить под копирку письма женихам в разные страны. Правда, из пяти мне ответили только трое. Из них один румын, которого я сразу вычеркнула. Тоже мне заграница... Оставила Герберта из Кельна и Томаса из Брюсселя. Мой немец оказался человеком основательным и дотошным, каждую неделю присылал какие-то опросники, словно пытался выяснить, не КГБ-шный ли я агент. Зато с Томасом мы быстро достигли консенсуса, и через три месяца я уже держала в дрожащих руках приглашение.

Томас приехал меня встречать в аэропорт Шарлеруа на “Порше-Кайене”. Мы три часа колесили по автобанам и к ужину были в Брюсселе, в уютном доме рядом с площадью Монгомери. Первые два дня Томас (кстати, он оказался сыном русских эмигрантов и немного говорил по-русски) возил меня на экскурсии по городу и окрестностям. Вечером третьего дня мы сидели перед телевизором, пили бакарди и смотрели какую-то киношку про садомазохистов.

— Эльвира, а как ты к этому относишься? — словно между прочим спросил Томас.

— Ну не знаю, не пробовала, — отвечаю. — Но в общем, не чужда экспериментов!

— Тогда выходи за меня замуж, — предложил он.

Сами понимаете, бакарди затуманил мозги бедной белорусской девушке, да и Томас вроде парень приятный. 53 года для бельгийцев — не возраст. Они до 90 лет как кони по жизни гарцуют. К тому же у него свой бизнес, квартира в Брюсселе, дачка на побережье… На следующий день Томас организовал нашу помолвку и пригласил на вечеринку в ресторан друзей.

Глубокой ночью усталые, но счастливые мы вернулись домой. Разлив по бокалам шампанское, загадочно улыбаясь, Томас исчез в своей спальне... Дальнейшие события мне до сих пор стыдно вспоминать, но вам я расскажу по секрету: через десять минут входит он в гостиную в черном кожаном белье и маске, с кнутом в руке.

— Переоденься, — говорит он и бросает мне на диван какие-то "доспехи гладиатора". Что тут делать? Как говорится, назвался груздем — полезай в кузов.

— Сейчас ты меня привяжешь к спинкам кровати и будешь бить, — сказал Томас.

— Ой, милый, а может, не надо? — ахнула я.

— Ну сама же говорила, что любишь экспериментировать, — смеется мой жених, — это для меня лучше, чем "виагра"!

Ну, думаю, черт с тобой, не возвращаться же в Беларусь из-за такой ерунды. Одела я "доспехи гладиатора", привязала руки-ноги суженого-ряженого к спинкам кровати. Лежит он распятый, лицом вниз и кричит: "Бей!". Ударила, а Томас опять кричит: "Сильнее бей!". Я сильнее бью, а он — лупи, требует, лупи. И тут, не знаю, что на меня нашло. То ли жизнь наша горемычная вспомнилась, мужики-попрошайки чертовы, начальник-дурак, маленькая зарплата. А может, зло взяло и обида за нас за всех. Ну, скажите, чем мы хуже бельгийцев-то этих? Им вот мазохизма в жизни не хватает… А у нас не жизнь, а сплошное извращение! В общем, принялась я стегать своего бельгийца как сивого мерина. Он орет, а я луплю. И так увлеклась, что не заметила, как он дергаться перестал и подозрительно замолк...

Ох, думаю, неужели забила мужика? Развязала его, перевернула на спину, а он и не дышит совсем! Стала я делать Томасу искусственное дыхание, массаж сердца. Мяла его грудную клетку, как учили еще в школе на занятиях по гражданской обороне. Потом вбираю полные легкие воздуха и Томасу рот в рот. Раз, два, три. Чувствую — зашевелился извращенец, застонал, глаза приоткрыл. Таращится на меня, как Ленин на буржуазию, и давай на каком-то тарабарском языке кричать. Потом вскочил и... бегом из спальни. Я думала, он в ванную комнату метнулся — привести себя в порядок перед вторым актом. Но слышу, входная дверь хлопнула!

Ждала его, ждала да и незаметно так уснула. Проснулась — на дворе утро, а Томаса моего нет! Будь мы в Минске, я бы, конечно, уже морги-больницы обзвонила. Но в Брюсселе куда звонить? Так прошли два дня. Оставаться в чужом доме, в чужой стране, без знакомых и знания языка было просто неприлично. И продукты в холодильнике закончились. На третий день в дверь постучали. Это был приятель Томаса — Филипп. Он смотрел на меня с каким-то восторженным страхом или, может быть, страшным восторгом. Поздоровавшись, протянул конверт, что-то протараторил и убежал. В конверте лежали билет на самолет до Питера и тысяча евро наличными. Вернувшись домой, обнаружила в почтовом ящике письмо из Германии. Оказалось, что Герберт "созрел" и тоже приглашает в гости. Вот теперь сижу и думаю: ехать, не ехать? Что-то я в себе сомневаюсь... Может, ну их, эти эксперименты с иностранцами? Может, уж лучше снова на дискотеку, в ДК железнодорожников?