Записки военного репортёра. Чёрный январь. Беженцы. Часть 4

 

- Скажите, где можно получить справку беженца? – спросила у меня женщина с чемоданом в руках и солдатским вещмешком за плечами.

Я не сразу понял, о чем идет речь, и посоветовал ей пройти в здание Дома офицеров, ставшее в те январские дни убежищем для армян и семей военнослужащих, спасавшихся от геноцида.

Позднее я узнал, что, действительно, есть такая справка! Совершенно нелогичная, неправильная в условиях мирной жизни... На половинке листа канцелярской бумаги напечатано следующее: «Справка дана товарищу (ФИО) для подтверждения того, что он действительно оставил жилплощадь (количество квадратных метров) и выехал из Баку в связи вводом особого положения». Глядя на это произведение бюрократической мысли, думаю: кого же мы обманываем? Ну, ведь прекрасно знаем, что не «в связи с вводом особого положения» бегут из Баку семьи военнослужащих, а в страхе за свою жизнь, за будущее своих детей!

Они сидели в Доме офицеров: женщины и мужчины, дети и старики.

В кинозале на полу, в холле на скамейках и чемоданах ... Многие из них прожили в Баку целую жизнь, и даже в страшном сне не могло им привидеться, что придется бежать из родного города!

Семья Яковлевых прожила в Баку 44года. Оба – и муж, и жена – здесь родились.

- Жить здесь стало невыносимо, – говорят супруги. – В магазин зайдешь – люди фашистами называют! По-русски обращаешься – отворачиваются, не отвечают. Анар, народный писатель, сказал по радио: «Мы считали русских братьями, а теперь...» И как после этого оставаться? Чего ждать?

На втором этаже Дома офицеров, в зале, где еще недавно стояла елка, и местные массовики-затейники проводили новогоднюю дискотеку, 18 января было оборудовано пулеметное гнездо. В те трагические дни по обе стороны баррикад крутили иные «диски», выбивая свинцовую чечетку... Как в шутку сказал знакомый офицер: «Сегодня в нашем «репертуаре» стрельба в стиле кантри, хэви металл (тяжёлый металл) от артгруппы «Война» и тяжёлый, злой рок, преследующий армян»…

В тот день на втором этаже дежурили два «диск-жокея» из 120-й, урученской дивизии. Еще три бойца охраняли подъезд в дом офицерского состава. Шел дождь, ветер безжалостно гнул растущие вдоль каменной ограды кипарисы. Солдаты грелись у костерка – в цинковой коробке из-под патронов горела промасленная ветошь... Разговорились. Ребята сказали, что службу несут на крыше дома – наблюдают за окрестностями, пытаются засечь снайперов. Ночью их обстреляли – слава Богу, обошлось без потерь. А вот ребятам, дежурившим в гостинице «Салют» не повезло: рядовой из «белорусского контингента» был убит, а прапорщик ранен…

За пять дней моей «командировки» в Баку я так и не смог побывать на улице Инглаб, в доме 59, где живет мой боевой товарищ Натиг Байрамов. Не смог положить цветы и на могилы сержанта Назима Рафиева, лейтенанта Игоря Бескровного из 173-го отряда специального назначения. Увы, не в добрый час я оказался в Азербайджане... Но мой автомат так и остался безгрешен, а 200 патронов я вернул на склад боеприпасов… Совесть моя чиста.

Записки военного репортера. Чёрный январь. Груз-200. Часть 3

 

Утром 20 января по городу поползли слухи один страшнее другого. Одни, ссылаясь на Би-Би-Си, утверждали, что погибли 15 тысяч человек. Другие источники сообщали о сотнях тысяч загубленных военными душ мирного населения, которых тайно, баржами, вывозили «захоранивать» в открытое море...

Разумеется, все эти цифры не соответствовали действительности, но кто их в той ситуации мог опровергнуть? К тому же телецентр был взорван, радио молчало, газеты не выходили. Впрочем, если бы телецентр и не взорвали, наверняка по азербайджанскому телевидению с утра до ночи весь январь крутили бы «Лебединое озеро»...

«Корабли Каспийской флотилии вывозят трупы убитых в море!» – вопили провокаторы, разбушевавшаяся толпа устремлялась на абордаж кораблей.

«На территории «Сальянских казарм» вторые сутки расстреливают солдат азербайджанской национальности!» – взлетала в бакинское небо очередная «утка», и гремели выстрелы в спины 18-летних мальчишек в военной форме, вышедших патрулировать улицы города.

Был случай, когда на КПП «Сальянских казарм» пришел пожилой мужчина-азербайджанец, сын которого здесь служил. Он плакал и требовал вернуть тело его «расстрелянного ребенка». Невозможно описать состояние убитого горем отца, когда, через 10 минут, к нему в объятия шагнул живой и невредимый, лишь раскрасневшийся от бега, сын-солдат! Да, были случаи, когда солдат-азербайджанцев временно, в силу создавшейся экстраординарной ситуации, о которой ни один воинский устав ничего не гласил, изолировали на гауптвахте. Но чтоб расстреливать – бред!

Кстати, не успели они обмолвиться и, словом, как из девятиэтажного дома, в сотне метров от КПП, с шестого этажа «залаял» пулемет и «свинцовые пираньи» защелкали зубами над головой счастливого отца и сына. Наверное, в те минуты он понял кто «расстреливает» солдат-азербайджанцев...

24 января стало абсолютно понятно, что сопротивление «экстремистов» подавлено и ситуация в Баку полностью контролируется подразделениями Советской Армии. В городе все еще стреляли. Но это уже были одиночные «очаги сопротивления», а чаще – перестрелки воинских патрулей с мародерами-домушниками, промышлявшими в брошенных горожанами домах.

Медицинские сводки за 24 января сообщают: 8 военнослужащих убиты, 22 – ранены. И это только в военном гарнизоне «Сальянские казармы»!

Для девочек-медсестричек, вот уже неделю днюющих и ночующих в медсанчасти, диагноз «сквозное огнестрельное ранение» стал за эти дни таким же привычным, как «острое респираторное заболевание». Я был свидетелем, когда в санчасть, хромая, вошёл солдат.

- Что случилось? – спросила медсестра.

- Мозоль натёр, – виновато, словно извиняясь, ответил боец.

Девчонки-медсестрички дружно рассмеялись. Они не верили своим ушам – в этом кровоточащем хаосе и вдруг «просто мозоль»!

В январе 1990 года новая, совершенно непривычная, но, увы, крайне важная проблема, оказалась на повестке дня командиров подразделений. Где взять гробы? В городе похоронных дел мастера отказывались продавать свой товар военным. Впрочем, в той ситуации деревянные гробы и не годились. Для «груза-200» нужны были цинковые...

Непривычные по штату мирного времени заботы: где достать оловянный припой, оцинкованное железо?

Еще недавно командиров заботил порядок в солдатских тумбочках, свежесть подворотничка у подчиненного, побелка бордюров. А в январе 1990-го – цинковые гробы... Война одним выстрелом перестроила психологию людей, навязав им свои «стереотипы мышления». Самолеты «черного тюльпана» кружили в «мирном небе» Азербайджана, беря курс на Минск, Ростов, Ставрополь, Псков...

 

Продолжение следует...

Записки военного репортера. Чёрный январь. История провокации. Часть 2

 

В январе 1991 года реальная власть в Баку (как нам говорили!) находилась в руках вооруженных формирований Народного фронта Азербайджана. «Непокорёнными» оставались лишь гарнизон «Сальянские казармы», Бакинское высшее общевойсковое командное училище и Краснознаменная Каспийская флотилия. НФА стремился любой ценой добиться признания военными, расквартированными в Баку, своей власти. Некие вооруженные отряды, якобы подмандатные НФА, блокировали военные городки по всему Азербайджану, требуя от Советской Армии невмешательства в происходящие события и признания их – легитимной властью в республике. Признаться, я не верю, что за всем этим «бардаком» стоял Народный фронт Азербайджана. Дело в том, что учредителями НФА были уважаемые в Баку и Азербайджане, люди – писатели, историки, ученые. А идею создания НФА им подсказали и настоятельно рекомендовали партийные чиновники из ЦК Компартии Азербайджана! Они, эти историки и писатели, были совершенно мирными, вполне лояльными Советской власти и компартии. Они априори не могли, не способны были организовать некое вооруженное столпотворение! Скорее всего, какая-то третья сила использовала бренд НФА в своих «криминальных целях»! Но, в то время я еще этого не понимал, потому рассказываю сегодня о событиях января 90-го года сквозь призму восприятия моих тогдашних мозгов.

НФА добивался, чтобы вопросы жизнедеятельности военных городков согласовывались с его представителями. В контексте «Сальянских казарм» член совета обороны НФА Э.Мамедов требовал от командиров составить некую заявку на имя лидеров НФА с перечнем продуктов и товаров, в которых нуждаются семьи военнослужащих. Как говорил офицер С.Устьянцев, попроси они сто цветных японских телевизоров и 20 джипов «Ниссан-патруль» – просьба была бы удовлетворена! Для НФА (не смешиваю с именами учредителей фронта!) было важно появление любой заявки на их имя от военных, что означало бы косвенное признание Советской Амией легитимности НФА! Но командование воинских частей Советской Армии упорно отказывалось признавать «новую власть» в Азербайджане... Тогда в ход пошли более жесткие меры силового давления! «Новая власть» начала отключать в военных городках воду, газ, электроэнергию, паровое отопление... Уже в первых числах января русским жителям Баку перестали продавать в магазинах хлеб. Анонимные лица звонили военнослужащим – угрожали семьям физической расправой.

Все КПП военного гарнизона «Сальянские казармы» «экстремисты» заблокировали с помощью строительной техники и самосвалов со щебенкой. Боевики из «комитета обороны» требовали передать им оружие и боеприпасы из арсенала. В противном случае грозили поджечь бензовозы, которые они заранее подогнали к близлежащим домам офицерского состава. Параллельно «экстремисты» блокировали нефтеналивными танкерами корабли Краснознаменной Каспийской флотилии, пригрозив, в случае сопротивления или попытки вмешаться в происходящее в Баку, залить гавань нефтью и поджечь. Они атаковали блокпосты береговой охраны, взорвали здание штаба флотилии, где погибли десятки офицеров и мичманов. Тем не менее, военные не отвечали на провокации, терпеливо ожидая указаний из Москвы, которая делала вид, что в Баку ничего не происходит! Уже после января, когда случилось страшное, и армия, наконец-то, получив приказ, вмешалась в конфликт и, увы, наломала дров (а как иначе могло быть? Ведь армии не предназначены для превентивного тушения гражданского неповиновения, - прим. автора). Горбачев, узнав о масштабах трагедии, подобно Александру Родионовичу Бородачу из комического сериала «Наша Раша», заявил: «Я был не в куг-гсе»...

Ровно через год этот «лауреат Нобелевской премии мира», отвечая по поводу литовских событий (чёрный январь-2) снова заявлял, что он был «не в куг-гсе», а точнее, банально спал! Иными словами, во всем виновата Советская Армия... Это 18-летние пацаны в военной форме по «собственной инициативе» прилетели в Баку и устроили «бордельеро»... А Горбачев и его политбюро – «агнцы божьи», святые великомученики коммунизма...

Впрочем, вернемся в «черный январь». 19-го армия получила приказ из Москвы приступить к силовой «операции по принуждению антисоветских недоброжелателей к миру»... На первом этапе военные разблокировали Тбилисский проспект и Сумгаитское шоссе, по которым в город вошли воинские подразделения, прибывшие в столицу Азербайджана из Пскова, Минска, Тулы ...

В ответ, нежелающие «принуждаться к миру» боевики открыли шквальный огонь по военному городку «Сальянские казармы», территории Бакинского политического училища и другим местам дислокации подразделений Советской Армии.

Как оказалось позднее, на крышах и в брошенных жильцами квартирах домов, обрамляющих территорию «Сальянских казарм», в ожидании времени «Ч» таились около сотни боевиков: снайперы, автоматчики, пулеметчики. «Экстремисты» сознательно навязывали бой в жилых кварталах, рассчитывая, что от ответного огня военных пострадают мирные жители, что вызовет, как минимум, ненависть бакинцев к армии, а, как максимум – вооруженное сопротивление азербайджанского населения! Я помню, числа 25-го, днем, из окна «хрущевки» справа от центрального КПП «Сальянских казарм», раздалась автоматная очередь, изрешетившая солдатскую палатку, но, слава Богу, не убившая никого. В ответ солдаты открыли беспорядочный огонь по окнам пятиэтажки, а какой-то «отмороженный» старлей-зенитчик развернул ЗГУ и влупил по дому так, что рухнул кусок стены... «Хрущевка» была пуста, потому обошлось без жертв. Но сколько подобных инцидентов с провокационной стрельбой по военным происходило в Баку ежедневно? И, увы, не обходилось без жертв с обеих сторон... Тем не менее, организованного сопротивления бакинцев удалось избежать. Однако ненависть была посеяна... «Пепел Чёрного января» и сегодня стучит в сердца азербайджанцев.

 

Продолжение следует...

Записки военного репортёра. Чёрный январь. Часть 1

 

Признаться, совсем не такой представлял свою поездку в Азербайджан, когда, прощаясь в 1987-м с рядовым Натигом Байрамовым в Кандагарском аэропорту, записывал в блокнот его адрес: Баку, улица Инглаб, дом 59. Дембельский Ил-76 уже ревел в предчувствии полета и Натиг, махая на прощание голубым беретом, кричал, сквозь гул турбин: «Товарищ лейтенант, приезжайте в Баку! Мой дом – ваш дом!»

И вот я лечу. Но не в гости. Увы. И не праздничный торт держу в руках, а новенький, пока еще безгрешный, автомат. В старой, видавшей немало «афганских приключений», парашютной сумке, лежит сухпай на 3 дня и 200 патронов – ведь мы летим не в санаторий! И эти 200 патронов – моя страховка на всякий случай! Перед погрузкой в самолеты нам сказали: «Конечно, там не Афганистан, но и не мирная Белоруссия! Так что шутки в сторону, ребята». И всё-таки в моей голове никак не укладываются в одну строку слова: «Баку и война». Но сидящий рядом лейтенант из десантно-штурмового батальона уже пичкает «магазин» своего автомата боевыми патронами. Что ж, он прав! Как гласит восточная мудрость: «На Аллаха надейся, а верблюда привязывай!» Конечно, дай бы Бог, нам обойтись без войны, без кровопролития. Я бы с радостью вернул назад, на склад в Уручье, эти 200 патронов, лежащие в парашютной сумке! Но чует моё сердце, вряд ли удастся сэкономить. И газеты в последнее время приносят из Азербайджана вовсе не рапорты о досрочном выполнении пятилетнего плана по добыче «черного золота»... Все чаще пишут:

«Вертолетный десант, заложники, убийства мирных граждан, погромы, минометные обстрелы горных сел, пропавшие без вести жители армянского села, сожженные дома в азербайджанском селе»... Вот такие были сводки «рабочего дня» в Закавказье осенью-зимой 1990 года.

Самолет, словно альпинист, карабкается к заоблачным высотам, словно хочет ворваться в «небесную канцелярию»... Он, то дрожит всем телом от напряжения, круто взмывая вверх, то будто поскользнувшись, падает вниз. Крута и неприступна эта «лестница в небо».

Но солдаты, проявляя железную выдержку, безмятежно спят, под аккомпанемент рычания самолетных двигателей. Через 4 часа мы все приземлимся в Азербайджане, и там им уже будет не до сна. Кто знает, какая судьба уготована этим 18-летним мальчишкам. В Баку стреляют, а значит кому-то из нас, возможно, не суждено вернуться назад домой.

Хотя почему? Ведь не Афганистан! Ведь в своей стране, в семье единой братских народов! Что же, черт побери, стало с Родиной и с нами?!

Еще 3 года назад, в горах и пустынях Афганистана, русские, украинцы, белорусы, азербайджанцы, армяне, чеченцы – все мы были вместе! Один за всех и все за одного! Рядовой Члачидзе, московский грузин (грузинский москвич?), закрыл грудью русского лейтенанта Багдатьева! Азербайджанец Назим Рафиев сгорел в вертолете, помогая выбраться из «вертушки» своим товарищам. Сам выбраться не успел... Сгорел вместе с украинцем, сержантом Шахматом и русским капитаном Валерой Поповым. Бакинец, лейтенант Игорь Бескровный погиб в бою.

Бескровный и Рафиев похоронены в Баку. И мне надо бы найти их могилы, положить цветы. Но как? Сегодня в их родном городе людей в военной форме называют оккупантами...

Мы приземлились на военном аэродроме Насосный. Темно, как в угольной шахте. Ночь, улица, фонари не горят и тревога в сердце. Контуры города, словно вышитые бисером, мерцают на черном бархате ночи. Там, вдалеке, вспыхивали и гасли сигнальные ракеты, суматошно метались трассирующие пули. А на взлетной полосе садились самолеты – пехотные батальоны выгружали свои пожитки. Угрюмого вида «партизаны» из Ставрополья, которых, непонятно зачем, мобилизовали в ночь на 19 января и кинули на улицы Баку, бродили у кромки поля в ожидании отправки домой. Тут же на чемоданах сидели женщины и дети – семьи военнослужащих, превратившиеся вдруг в беженцев.

- Здесь жить уже невозможно, - говорит Ирина Толмачёва. – Нас запугивают «боевики», угрожают. Соседка моя в спортивных брюках убежала из дома, схватив детей. В Баку – слышите – стреляют! А по «Маяку» об этом ни слова! Зато о Гондурасе вздыхают – там, видите ли, кого-то убили... Кого-то! Там, в Гондурасе! А о нас в Баку молчат!

Разговорился с «партизанами». Они из Ростовской области, Ставропольского и Краснодарского краев. Рассказывают, что в ночь с 19-го на 20-е десантники штурмом брали подступы к городу, где окопались, якобы, «экстремисты».

- На самом деле, хрен поймешь, кто эти люди, откуда взялись, чего хотят? – пояснил мне, по-секрету, Лёха – «партизан» из Ставрополя, – но народу настреляли – как куропаток! С обеих сторон...

Той ночью 22 января в Баку мы так и не вошли. Дороги в город уже были разблокированы, но в пригородных районах все еще «шалили экстремисты», и наши начальники решили не рисковать, а ночевать на аэродроме, под открытым небом... Лишь утром за нами пришли «Уралы». Колонна вырулила на Сумгаитское шоссе. Сразу бросились в глаза следы недавних боев. Обгоревший бензовоз с ампутированными колесами безжизненно уткнулся в придорожную грязь. На асфальте – черные пятна от костров. Здесь «экстремисты», блокировавшие дорогу, грелись – жгли автопокрышки. Обгоняя нашу колонну, в сторону Баку мчались машины с черными флагами – нам сказали, что 22 января объявлен днем национального траура. Чем ближе к городской черте, тем все чаще появляются группы азербайджанцев с нарукавными черными повязками.

Тбилисский проспект напоминал «линию Мажино» после захвата ее фашистами. Еще недавно один из красивейших в городе, в январе проспект был изуродован до неузнаваемости. Поваленные столбы, выкорчеванные бордюрные плиты, горы щебенки, разбитые витрины магазинов, поваленные деревья, опрокинутый «на спину» КамАЗ, расплющенный, похожий на пельмень, «жигулёнок»... И среди этого безжизненного хаоса капельками крови алели гвоздики. Толпы людей с траурными флагами двигались в сторону центра города. Гневно жестикулируя, они выкрикивали что-то нецензурное вслед нашим машинам.

Пересекаем площадь 11-й армии. Все тот же «пейзаж за бортом»: разруха, гвоздики на земле, черные флаги, нервно дрожащие на ветру. Сразу за поворотом Тбилисский проспект резко сутулится. Колонна, проскочив метров пятьсот под горку, повернула направо, влетев на полном ходу в распахнутые ворота военного городка «Сальянские казармы». Здесь – наш временный «порт приписки». Хочется надеяться, что действительно временный...

Рядом с КПП «Сальянских казарм» замер танк, взирая на окружающий мир из-под бронированного подлобья. У ворот, переминаясь с ноги на ногу, тревожно оглядывают редких прохожих часовые. Асфальт вокруг КПП усеян стреляными гильзами. Обезглавленный КамАЗ, спрессованный чудовищной силой в «железный лаваш», оранжевый «пазик», растерзанная «Волга», экскаватор с безжизненной культей вместо ковша, междугородний «Икарус», похожий на дуршлаг... Это не просто транспортные средства, искореженные войной! Это – останки блокады военного городка! Здесь, у «Сальянских казарм», в ночь с 19 на 20 января «бойцы» из национального комитета обороны НФА пытались показать «оккупантам», кто в Баку хозяин.

Информация о том, сколько человек погибло в ту ночь с обеих сторон, до сих пор не известна...

 

Продолжение следует...