Вася Теркин - диссидент

Неизвестные страницы 
(Антисоветское продолжение поэмы Твардовского)

Этого героя не знает нынешняя молодежь. Да и ветераны Великой Отечественной войны стали забывать своего фронтового друга. Однако было время, когда литературный боец Вася Теркин вдохновлял солдата на подвиг, поднимая настроение окопной жизни.

Не знаю, есть ли сегодня в школьной программе "Книга про бойца" Александра Твардовского, но еще десять лет назад была. Каждый год к 9 Мая мы делали инсценировку на тему "Вася Теркин". А вспомнил я сегодня о поэме Твардовского, во-первых, потому, что приближается День Победы. Во-вторых, здесь, в Британии, я обнаружил любопытную книжку неизвестного автора - политбеженца С.Юрасова "Теркин после войны". Что это? Ремикс на заданную тему?Акунинская "Чайка"? Нет.

Дело в том, что Твардовский получал письма от солдат и офицеров, которые просили написать продолжение поэмы. Они хотели, чтобы Теркин жил вместе с ними и после войны. Одни желали, чтобы Теркин, оставшись в рядах армии, продолжал служить, обучая молодых бойцов и служа им примером. Другие видели ветерана войны Васю Теркина в колхозе в качестве председателя или бригадира. Третьи считали, что литературная судьба их героя должна была продолжаться на какой-нибудь из великих послевоенных строек, например, на сооружении Волго-Донского канала. Однако Твардовский не решился удовлетворить желание читателей. Поэт прекрасно знал, какая жизнь солдату-победителю уготовлена товарищем Сталиным дома. Штамповать "веселые картинки" послевоенной действительности Твардовскому не позволяла совесть. А писать правду или хотя бы тонко на нее намекать значило самому оказаться среди строителей Волго-Донского канала. Тем не менее в народе Теркин продолжал жить отдельной от автора жизнью.

"Теркин, как же! Знаем! Дорог!
Парень свой, как говорят.
Теркин - это тот, который
На войне лихой солдат,
На гулянке гость не лишний,
На работе хоть куда...
Жаль, давно его не слышно.
Может, что худое вышло?
Может, с Теркиным беда?
Может, в лагерь посадили?…
Нынче Теркиным нельзя...
В сорок пятом говорили,
Что на Запад подался..."

Народные, то есть анонимные, в силу обстоятельств, поэты дописывали продолжение "Книги про бойца". В итоге появился "Теркин-оккупант", "Теркин-колхозник", "Теркин-зэк".

"Нет, товарищи, герою,
Столько лямку протащив,
Выходить совсем из строя,
Извините! Теркин жив!
Хуже редьки, хуже горькой
Стала жизнь в краю родном.
Повторяет так же Теркин!
- Перетерпим, перетрем...
Снова пот и снова муки,
Горечь бедствий и потерь,
Много лет прошло в разлуке,
Что ж ты делаешь теперь?
Все у нас опять отнято:
Отвоеванная хата,
Завоеванных побед,
Наша вера на рассвет,
Снова хлеб везут куда-то,
И без хлеба вновь ребята,
Снова мать над сыном тужит,
Снова коршун в небе кружит...
Праздник близок был, Россия,
Каждый с верою глядел...
Что же это ты, Василий,
Прозевал, недосмотрел?"

Бывший подполковник советской армии Сергей Юрасов пять лет собирал рассказы, песни о послевоенной жизни Теркина. Как он писал в своей книге: "С первым "Теркиным" на гражданке я встретился на Урале в апреле 1945 года. Это был однорукий парень, бывший гвардии сержант, кавалер солдатского ордена Славы всех трех степеней. Он работал в "Доме для приезжих" на вокзале города Асбест. От него я впервые услышал "Про солдата сироту".

Потом я встречал других "теркиных", чаще всего среди инвалидов войны. В поездах, на базарах они рассказывали и пели о похождениях Васи Теркина. Публике, особенно бывшим фронтовикам, их рассказы, песни и шутки, часто очень рискованные по содержанию, очень нравились. И "теркиным" охотно подавали милостыню. В 1953 году Юрасов издал в Нью-Йорке продолжение "Книги про бойца". Вот что говорит Теркин в День Победы:

"Что салют? - Завесы вроде
Дымовой - атака вслед:
Хочет партия в народе
Одержать пятьсот побед.
За победную гулянку,
За ракеты над Москвой
Мы заплатим завтра лямкой
Над Россией, друг ты мой.
День Победы - это дата
Разделения труда:
Жизнь - жестянка для солдата,
А победа как награда
Опять Сталиным взята! "

В День Победы - 9 мая 1945 года - в Москве салютные выстрелы производились из пятисот орудий.

В деревне, куда возвращается Теркин, опять его встречает голод, рабский труд и бодрые партийные лозунги. Шофер, который подвозит бойца к дому, говорит:

"- А получку - одну малость
Выдают на трудодень,
По весне в домах осталась
Только пыль, труха и тень.
Ну а нам, кто помоложе,
Так совсем не жизнь, а кнут!
Кто смелей да кто как может
В города тайком бегут.
Ни одёжи, ни махорки,
Ни веселья, ни вечерки,
Ни девчат, ни то, чтоб что
- Дать на праздник грамм по сто!
Нет, товарищ мой хороший,
Не за то я воевал...
Соберусь и к черту брошу!
Надоело... И устал... "

Разумеется, ветераны партполитработы, прочитав эту "антисоветчину", скажут: "А кто же должен был поднимать сельское хозяйство, если не теркины?" С одной стороны, вроде правильно поставлен вопрос. А с другой - ну изнасиловали теркиных, ну держали народ как крепостных, не давая паспортов, и чего добились? Подняли сельское хозяйство? Да по сей день оно лежит распятое! И по сей день в колхозе не платят зарплату, насильно заставляют сдавать государству мясо и молоко. Почти шестьдесят лет прошло, а по-прежнему единственный метод работы с деревней - насилие. И приди сегодня Теркин в колхоз, он услышит от колхозника те же знакомые до боли слова:

"За баранкой, как на фронте,
День и ночь... Как черт устал...
Дотемна в колхозной роте
Вкалывает мал и стар.
То посев, а то уборка,
То копай какой-то ров,
То очередная гонка
В лес на заготовку дров...
Дети матери не видят,
Бабы - мужа и детей,
И в каком бы ни был виде,
Все - давай, давай! Быстрей! "

Я читал книгу неизвестного мне "антисоветчика" Юрасова и не мог избавиться от мысли: ничего в нашей стране не изменилось за 57 лет, прошедшие после войны! Так же, как сейчас, бравые пэпээсники пинают бабушек, которые пытаются заработать на хлеб, продавая под магазином помидорчики, так и в 1946 году милиционеры пинали безногого ветерана, просившего милостыню на базаре.

"Оборвалась песня сразу -
Грозный окрик: Разойдись!
Ты опять завел, зараза,
Агитацию за жизнь!"

Правда, сегодня в Минске "агитаторам за жизнь" говорят: идите на Бангалор и там агитируйте.
"Теркины", бродившие по стране, рассказывавшие истории про бойца, верили, что настанет время и "третий класс" (пассажиры общих вагонов) поменяются местами с "первым классом" ("СВ", в котором ездит ВКП(б)).

"Отсыпайся, третий класс,
Отсыпайся вволю,
Будет станция у нас - 
Поменяться ролью..."

Увы, проспали станцию. Как в 1945 году победа досталась Сталину, так и в 1991 году "демократические преобразования" достались не народу.

В 1990 году я тоже встретил "Теркина". Это было в Витебске. Колченогий старик-ветеран работал сторожем на автостоянке гостиницы "Двина". Однажды утром смотрю: под окнами движется караван иномарок: "Мерседесы", "Опели", "БМВ"... Спрашиваю у сторожа, ветерана войны: "Что за крутизна?". А старик стоит столбом, из глаз слезы и в руках мнет пачку сигарет "Кэмэл". Он смотрит то вслед каравану, то на пачку сигарет с изображением верблюда и потом говорит: "Гребаная жизня, я же энтих фрицев тута под Витебском бил, мы же их победили. А теперь что выходит? Я стою здесь в свои 70 лет сторожую, а они на экскурсию приехали, по местам боевой славы...". Оказалось, это были ветераны вермахта. Один из них, увидев на пиджаке сторожа орденские колодки, подошел поздороваться. Сказал, что он гауптман, когда-то в этих местах воевал и теперь вернулся с фронтовыми друзьями, чтобы вспомнить молодость... Он сунул в руки старику пачку сигарет и двадцать марок. "Выпей, - говорит, - Иван за всех солдат: за ваших, за наших, за всех, кто остался лежать в витебских болотах...".

Жаль, что книга С.Юрасова очень большая и невозможно ее всю опубликовать в газете. Но я уверен, что однажды найдется человек, который издаст поэму Твардовского "Книга про бойца" и ее народное продолжение под одной обложкой. Ради исторической правды.

Воспоминание о переправе

"Дело было под Полтавой:
Бились мы за переправу...
Дважды плавал я тогда...
Кому память, кому слава,
Кому темная вода.
Хоть и было не впервые -
Не забудется оно -
Люди, теплые, живые,
Шли на дно, на дно, на дно...
Переправы след кровавый
Смыт давно, исчез во мгле,
Позабыла власть наш правый
Смертный бой не ради славы,
Ради жизни на земле.
Я тогда всего награды
Одну стопку получил, - 
На войне мы были рады,
Не страшились и снаряда,
Если глотку промочил.
Орден дали комиссару,
Что умел поддать нам жару,
Так, что лез в огонь и лед,
Серый, стриженый народ.
Комиссар тот - ваш знакомый,
Секретарь теперь райкома:
На гражданке нас берет
В тот же самый переплет!
Чтоб, о доме забывая,
От зари и до зари,
Чтобы, потом обливаясь,
Гнули спину косари.
Чтоб заем, налог, поставки,
План, заданье, встречный дать,
Чтоб учет во всем, до травки,
Чтоб забыл отца и мать.
Чтоб, молясь сто раз цитатой
Из газет, забыть ребят,
Что пошли на дно когда-то
За Россию, чтоб назад
Не глядел усталый взгляд.
Мертвым писем не напишешь
На речное дно,
Мертвые живых не слышат,
Мертвым - все равно.
Но за них моя обида
Много тяжелей,
Не за то они убиты,
Не за слезы матерей,
Не за стоны лагерей.
Воевали - обещали:
Отдохнем потом.
Победили - нам сказали:
После отдохнем.
Секретарь живет на даче,
Орден бережет,
Над сынами баба плачет -
Снова лиха ждет.
Плачь, Россия, плачь слезами,
Отдохнуть не довелось,
Точат слезы землю-камень,
Чтоб пробить насквозь.
Лейтесь, слезы, лейтесь сами,
Больше ночью, меньше днем
Шар земной пробьем слезами
И в Америку пройдем."

 

Опубликовано в газете "Народная воля" №114 от 13/06/2002